Прочитайте высказывание французского философа XVIII века Люка

Вопрос: Представьте, что вы ученый. Попробуйте сформулировать Закон взаимодействия человека с окружающим его миром. Воспользуйтесь материалами текста В. Суслова «Все друг с другом связано».

Вопрос: С чем можно сравнить семя яблока применительно к человеку? Притча о яблоке Шел старец по пустыне. С посохом в руке и сумой за плечами. Его томила жажда. От усталости он еле передвигал ноги. Но он шел, не теряя надежды на чудо. И вот чудо свершилось. Он увидел маленький зеленый оазис. Собрав последние силы, краешком чалмы утерев обильный пот, он ускорил шаги. Подойдя к оазису, старец поприветствовал хозяина. Хозяин преградил ему дорогу и не ответил на приветствие. Он тоже был стар, но суров. - Это мой дом и мой сад! Я давно ушел от зла и людей. Любой чужеземец мне враг. Я не знаю, что ты мне принес: добро или зло! - сказал хозяин оазиса. - Чем же я могу доказать свою доброту, если ты видишь во мне только зло? - спросил старец. - Хорошо, тогда ответь на один вопрос, - с этими словами хозяин взял в руки сочное красное яблоко. - Что прекрасно в этом плоде: его краски, его сок, его вкус или его форма? - Ни то, ни другое, ни третье! - ответил странник. - Истинная красота всегда внутри, ее не увидишь равнодушным взглядом. То, что внутри, важнее того, что снаружи. Разломи яблоко. Что ты видишь внутри? Это семя! Семя, из которого вырастут другие сады и которое несет в себе вечность жизни. Так и красота человека находится внутри, в его сердце, несущем вечную любовь! Как нет яблока без семени, так нет и человека без любви. От мудрых слов странника сердце хозяина смягчилось, он раскаялся: - Прости меня, мудрый человек! Я вижу, ты великий учитель. Кто ты, как тебя зовут? - Мое имя - аль-Фараби, - сказал старец, теряя последние силы и падая на песок у ног хозяина сада. Тот бережно поддержал его… (Из дневника учителя самопознания)

Вопрос: Почему? В.Осеева Мы были одни в столовой – я и Бум. Я болтал под столом ногами, а Бум легонь- ко покусывал меня за голые пятки. Мне было щекотно и весело. Над столом висела большая папина карточка, мы с мамой только недавно отдавали ее увеличивать. На этой карточке у папы было такое веселое, доброе лицо. Но когда, балуясь с Бумом, я стал раскачиваться на стуле, держась за край стола, мне показалось, что папа качает головой. Смотри, Бум, – шепотом сказал я и, сильно качнувшись на стуле, схватился за край скатерти. Послышался звон... Сердце у меня замерло. Я тихонько сполз со стула и опус тил глаза. На полу валялись розовые черепки, золотой ободок блестел на солнце. Бум вылез из-под стола, осторожно обнюхал черепки и сел, склонив набок голову и подняв вверх одно ухо. Из кухни послышались быстрые шаги. Что это? Кто это? – Мама опустилась на колени и закрыла лицо руками. – Папина чашка... папина чашка... – горько повторяла она. Потом подняла глаза и с упреком спросила: – Это ты? Бледно-розовые черепки блестели на ее ладонях. Колени у меня дрожали, язык заплетался. Это... это... Бум! Бум? – Мама поднялась с колен и медленно переспросила: – Это Бум? Я кивнул головой. Бум, услышав свое имя, задвигал ушами и завилял хвостом. Мама смотрела то на меня, то на него. Как же он разбил? Уши мои горели. Я развел руками: Он немножечко подпрыгнул... и лапами... Лицо у мамы потемнело. Она взяла Бума за ошейник и пошла с ним к двери. Я с испугом смотрел ей вслед. Бум с лаем выскочил во двор. Он будет жить в будке, – сказала мама и, присев к столу, о чем-то задумалась. Ее пальцы медленно сгребали в кучку крошки хлеба, раскатывали их шариками, а глаза смотрели куда-то поверх стола в одну точку. Я стоял, не смея подойти к ней. Бум заскребся у двери. Не пускай! – быстро сказала мама и, взяв меня за руку, притянула к себе. Прижавшись губами к моему лбу, она все так же о чем-то думала, потом тихо спросила: – Ты очень испугался? Конечно, я очень испугался: ведь с тех пор как папа умер, мы с мамой так берегли каждую его вещь. Из этой чашки папа всегда пил чай. Ты очень испугался? – повторила мама. Я кивнул головой и крепко обнял ее за шею. Если ты... нечаянно, – медленно начала она. Но я перебил ее, торопясь и заикаясь: Это не я... Это Бум... Он подпрыгнул... Он немножечко подпрыгнул... Прости его, пожалуйста! Лицо у мамы стало розовым, даже шея и уши ее порозовели. Она встала. Бум не придет больше в комнату, он будет жить в будке. Я молчал. Над столом с фотографической карточки смотрел на меня папа... Бум лежал на крыльце, положив на лапы умную морду, глаза его не отрываясь смотрели на запертую дверь, уши ловили каждый звук, долетающий из дома. На голоса он откликался тихим визгом, стучал по крыльцу хвостом. Потом снова клал голову на лапы и шумно вздыхал. Время шло, и с каждым часом на сердце у меня становилось все тяжелее. Я боялся, что скоро стемнеет, в доме погасят огни, закроют все двери, и Бум останется один на всю ночь. Ему будет холодно и страшно. Мурашки пробегали у меня по спине. Если б чашка не была папиной и если б сам папа был жив, ничего бы не случилось... Мама никогда не наказывала меня за что-нибудь нечаянное. И я боялся не наказания – я с радостью перенес бы самое худшее наказание. Но мама так берегла все папино! И потом, я не сознался сразу, я обманул ее, и теперь с каждым часом моя вина становилась все больше. Я вышел на крыльцо и сел рядом с Бумом. Прижавшись головой к его мягкой шерсти, я случайно поднял глаза и увидел маму. Она стояла у раскрытого окна и смотрела на нас. Тогда, боясь, чтобы она не прочитала на моем лице все мои мысли, я погрозил Буму пальцем и громко сказал: Не надо было разбивать чашку. После ужина небо вдруг потемнело, откуда-то выплыли тучи и остановились над нашим домом. Мама сказала: Будет дождь. Я попросил: Пусти Бума... Нет. Хоть в кухню... мамочка! Она покачала головой. Я замолчал, стараясь скрыть слезы и перебирая под столом бахрому скатерти. Иди спать, – со вздохом сказала мама. Я разделся и лег, уткнувшись головой в подушку. Мама вышла. Через приоткрытую дверь из ее комнаты проникала ко мне желтая полоска света. За окном было черно. Ветер качал деревья. Все самое страшное, тоскливое и пугающее собралось для меня за этим ночным окном. И в этой тьме сквозь шум ветра я различал голос Бума. Один раз, подбежав к моему окну, он отрывисто залаял. Я приподнялся на локте и слушал. Бум... Бум... Ведь он тоже папин. Вместе с ним мы в последний раз провожали папу на корабль. И когда папа уехал, Бум не хотел ничего есть, и мама со слезами уговаривала его. Она обещала ему, что папа вернется. Но папа не вернулся... То ближе, то дальше слышался расстроенный лай. Бум бегал от двери к окнам, он зевал, просил, скребся лапами и жалобно взвизгивал. Из-под маминой двери все еще просачивалась узенькая полоска света. Я кусал ногти, утыкался лицом в подушку и не мог ни на что решиться. И вдруг в мое окно с силой ударил ветер, крупные капли дождя забарабанили по стеклу. Я вскочил. Босиком, в одной рубашке я бросился к двери и широко распахнул ее. -Мама! Она спала, сидя за столом и положив голову на согнутый локоть. Обеими руками я приподнял ее лицо, смятый мокрый платочек лежал под ее щекой. -Мама! Она открыла глаза, обняла меня теплыми руками. Тоскливый собачий лай донесся до нас сквозь шум дождя. Мама! Мама! Это я разбил чашку! Это я, я! Пусти Бума... Лицо ее дрогнуло, она схватила меня за руку, и мы побежали к двери. В темноте я натыкался на стулья и громко всхлипывал. Бум холодным шершавым языком осушил мои слезы, от него пахло дождем и мокрой шерстью. Мы с мамой вытирали его сухим полотенцем, а он поднимал вверх все четыре лапы и в буйном восторге катался по полу. Потом он затих, улегся на свое место и, не мигая, смотрел на нас. Он думал: «Почему меня выгнали во двор, почему впустили и обласкали сейчас?» Мама долго не спала. Она тоже думала: «Почему мой сын не сказал мне правду сразу, а разбудил меня ночью?» И я тоже думал, лежа в своей кровати: «Почему мама нисколько не бранила меня, почему она даже обрадовалась, что чашку разбил я, а не Бум?» В эту ночь мы долго не спали, и у каждого из нас троих было свое «почему». 1. Что произошло в рассказе? 2. Почему мальчик свалил вину за разбитую чашку на Бума? Правильно ли он поступил? 3. Почему расстроилась мама? 4. Что заставило мальчика во всем признаться? 5. Как бы вы поступили на месте мальчика?

Вопрос: Последний дюйм Дж. Олдридже Долго взбирались они по склону; Дэви тащил, а Бен отталкивался пятками, поминутно теряя сознание и медленно приходя в себя. Два раза он срывался вниз, но наконец они добрались до самолета; ему даже хотелось сесть, прислонившись к хвостовой части машины, и оглядеться. Но сидеть было сущим адом, а обмороки все учащались. - Как дела? - спросил он мальчика. Тот задыхался, изнемогая от напряжения. - Ты, видно, совсем измучился. - Нет! - крикнул Дэви с яростью. - Я не устал. Тон его удивил Бена: он никогда не слышал в голосе мальчика ни протеста, ни тем более ярости. Оказывается, лицо сына могло скрывать эти чувства. Неужели можно жить годами с сыном и не разглядеть его лица? Но сейчас он не мог позволить себе раздумывать об этом. Сейчас он был в полном сознании, но от приступов боли захватывало дух. Шок проходил. Правда, он совсем ослабел. Он чувствовал, как из левой руки сочится кровь, но не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, ни даже пальцем. Дэви самому придется поднять самолет в воздух, вести его и посадить на землю. - Теперь, - сказал он, с трудом ворочая пересохшим языком, - надо навалить камней у дверцы самолета. Если навалить их побольше, ты как-нибудь сумеешь втащить меня в кабину. Возьми камни из-под колес. Дэви сразу принялся за дело, он стал складывать обломки кораллов у левой дверцы - со стороны сиденья пилота… - Мы не сможем лететь, - сказал мальчик. - Ты не сможешь вести самолет. Лучше и не пытаться. - Ах, - сказал Бен с той нарочитой мягкостью, от которой ему становилось еще грустнее. - Ветер сам отнесет нас домой. Ветер мог отнести их куда угодно, только не домой, а если он задует слишком сильно, они не увидят под собой ни посадочных знаков, ни аэродрома - ничего. - Обвяжи мне грудь полотенцем, лезь в самолет, тащи, а я буду отталкиваться ногами. Бен с трудом вполз в машину, согнувшись пополам, теряя сознание. Потом он попытался сказать мальчику, что надо делать, но не смог произнести ни слова. Мальчика охватил страх. Повернув к нему голову, Бен почувствовал это и сделал еще одно усилие… - Запоминай все, что я тебе скажу. Запри свою дверцу… Он снова ушел далеко-далеко, а потом вернулся. - Придется тебе взяться за дело самому, Дэви. Ничего не поделаешь. Слушай. Колеса свободны? - Да, я убрал все камни. Дэви сидел, стиснув зубы. - Вот что надо делать, Дэви. Передвинь рычаг газа на дюйм, не больше. Сразу. Сейчас. Поставь всю ступню на педаль. Хорошо. Молодец! Теперь поверни черный выключатель возле меня. Отлично. Теперь нажми вон ту кнопку, а когда мотор заработает, передвинь рычаг газа еще немного. Стой! Поставь ногу на левую педаль. Когда мотор заработает, дай полный газ и развернись против ветра. Слышишь? - Это я могу, - сказал мальчик, и Бену показалось, что он услышал в голосе сына резкую нотку нетерпения, чем-то напоминавшую его собственный голос. - Здорово дует ветер, - добавил мальчик. - Слишком сильно, это мне не нравится. - Когда будешь выруливать против ветра, отдай вперед ручку. Начинай! Запускай мотор… Слушай дальше. Это совсем просто. Тяни ручку на себя и держи ее посередине. Если машина будет подскакивать, ничего. Замедли ход и держи прямо. Держи ее против ветра, не бери ручку на себя, пока я не скажу. Действуй, не бойся ветра… Мальчик послушно держал ручку и не дергал ее к себе. Они с трудом перевалились через дюны, и Бен понял, что от мальчика потребовалось немало мужества, чтобы от страха не рвануть ручку. Резкий порыв ветра уверенно подхватил самолет, но затем он провалился в яму, и Бену стало мучительно плохо. - Поднимись на три тысячи футов, там будет спокойнее! - крикнул он. Ему следовало растолковать сыну все до старта, ведь теперь Дэну трудно будет его услышать. Даже в забытьи Бен слышал, как тяжело дышит и вот-вот сдаст мотор. - Что-то случилось! - кричал Дэви. - Слушай, очнись! - Подыми рычаг смеси. Дэви не понял, что нужно сделать, а Бен не сумел ему это вовремя подсказать. Он неуклюже повернул голову, поддел щекой и подбородком рукоятку и приподнял ее на дюйм. Он услышал, как мотор чихнул, дал выхлоп и снова заработал. Оставшись один на высоте в три тысячи футов, Дэви решил, что никогда больше не сможет плакать. У него на всю жизнь высохли слезы. Только однажды за свои десять лет он похвастался, что отец его - летчик. Но он помнил все, что отец рассказал ему об этом самолете, и догадывался о многом, чего отец не говорил. Бену казалось, что от толчков его тело пронзают и разрывают на части ледяные стрелы; во рту пересохло, он медленно приходил в себя. Взглянув вверх, увидел пыль, а над ней тусклое небо. - Дэви! Что случилось? Что ты делаешь? - закричал он сердито. - Мы почти прилетели, - сказал Дэви. - Но ветер поднялся выше, и уже темнеет. - Что ты видишь? - спросил отец. - Аэродромы и здания Каира. Вон большой аэродром, куда приходят пассажирские самолеты. Качка и толчки оборвали слова мальчика. - Не теряй из виду аэродром! - крикнул Бен сквозь приступ боли. - Самолет не хочет идти вниз, - сказал Дэви. Глаза его расширились и, казалось, занимали теперь все лицо. -Выключи мотор. - Выключал, но ничего не получается. Не могу опустить руку. - Потяни рукоятку, - сказал Бен, подняв голову вверх, где была рукоятка. Дэви пришлось привстать, чтобы дотянуться до рукоятки на колесе и сдвинуть ее вперед. Нос самолета опустился, и машина перешла в пике. - Выключи мотор! - крикнул Бен. Дэви убрал газ, и ветер стал с силой подбрасывать самолет вверх и вниз. Поднять самолет в воздух и вести его не так трудно. Посадить же на землю - вот задача. Бен приподнял, насколько смог, голову и увидел, как приближается земля. - Левей! - крикнул он. - Все в порядке, Дэви. Ты справишься. Жми ручку вниз. - Я врежусь в самолет. Бен с усилием открыл глаза и кинул взгляд поверх носа машины, качавшейся вверх и вниз; до большого «ДС-4» оставалось всего двести футов, он преграждал им путь, но шел с такой скоростью, что они должны были разминуться. Да, они разминутся. Бен чувствовал, что Дэви в ужасе потянул ручку на себя. - Нельзя! - крикнул он. - Гни ее вниз… Нос самолета задрался, и они потеряли скорость. Если потерять скорость на такой высоте да еще при таком ветре, их разнесёт в щепы. Бен знал, что приближается последний дюйм и все в руках у мальчика… Оставалась минута до посадки. - Шесть дюймов! - кричал Дэви отец; язык его словно распух от напряжения и боли, а из глаз текли горячие слезы. - Шесть дюймов, Дэви!… Стой! Еще рано, еще рано… - плакал он. На последнем дюйме, отделявшем их от земли, он все-таки потерял самообладание; им овладел страх, он не мог больше ни говорить, ни кричать, ни плакать… Вдруг он ощутил, что слегка приподнялся нос самолета, услышал громкий рев еще не заглохшего мотора, почувствовал, как, ударившись колесами о землю, самолет мягко подскочил в воздух, и настало томительное ожидание. Но вот хвост и колеса коснулись земли - это был последний дюйм. Ветер закружил самолет, он забуксовал и описал на земле круг, а потом замер, и наступила тишина. Ах, какая тишина и покой! Он слышал их, чувствовал всем своим существом, он вдруг понял, что выживет, - он так боялся умереть и совсем не хотел сдаваться. - Ну как, Дэви? - робко спросил отец сына. - Здорово было, а? Дэви кивнул. Бен знал: мальчуган вовсе не думает, что было здорово, но придет время, и он поймет. Когда-нибудь мальчик поймет, как было здорово. К этому стоило приложить руки. Им обоим нужно время. Ему, Бену, теперь понадобится вся жизнь - вся жизнь, которую подарил ему мальчик. 1. В какую экстремальную ситуацию попали Бен и Дэви? 2. Какие качества помогли Дэви справиться с трудностями? 3. Как вы думаете, что открыл Бен в Дэви? 4. Почему важно не сдаваться даже в исключительно трудных ситуациях? 5. Как вы думаете, в чем главная сила возможностей каждого человека?

Вопрос: Вы мечтаете стать летчиком, однако на сегодня не обладаете крепким здоровьем. Что можно предпринять?

Вопрос: Подумайте, какие качества характеризуют человека, который: стремится отстоять свое мнение, отличное от мнения большинства; всегда выполняет задуманное; пассивно наблюдает, когда обижают слабых; не умеет выслушать собеседника; принимает чужое мнение с уважением, даже если оно не совпадает с его собственным; проявляет заботу о знакомых и незнакомых людях.

Вопрос: Искусство любить свой труд С. Каменова Ни одну больницу, поликлинику или хоспис невозможно представить без медсестер и медбратьев. Именно они должны каждый день обеспечивать правильный и чуткий уход за пациентами, лучше других видеть, что меняется в состоянии больных. Палатная медсестра высшей категории Камила Сарсенова готова прийти на помощь каждому, кто в этом нуждается. В центре паллиативной помощи (хосписе) Управления здравоохранения Алматы к ней относятся с уважением и любовью. За плечами 28-летний опыт работы, и она ни на минуту не усомнилась в правильности выбранного пути. О том, почему люди выбирают медицинские профессии и как справляться с самыми сложными ситуациями во врачебной практике она рассказала корреспонденту Информационного портала Казахстана Today.kz. «С самого детства я знала, что хочу работать именно в медицине. У меня тяжело болела бабушка. Врачи говорили, что она поправится, но оказалось, что они ошибались. Никто в семье не знал, как помочь родному человеку, и было очень страшно – чувствовать собственное бессилие. Мне всегда нравилось помогать людям, быть им полезной. Когда пришло время выбирать профессию, я ни минуты не сомневалась. В 1987 году я поступила в Республиканское медицинское училище в Алматы и выучилась на медсестру. После окончания училища устроилась в терапевтическое отделение городской больницы №2, где работала старшей медсестрой на протяжении 10 лет. В хосписе я тружусь со дня его основания, здесь мы оказываем помощь неизлечимым больным», – рассказала Сарсенова. Медсестра отметила, что самое тяжелое в работе для нее – изначально видеть тяжелое состояние больных. Однако, стремясь поддержать людей, она продолжает общаться с пациентами и после выписки. «В любой профессии есть свои сложности, особенно когда нет опыта за плечами, когда только начинаешь работать. В один из первых месяцев моей профессиональной деятельности на моих глазах умер пациент, хотя ему оказывалась вся необходимая помощь. Этих чувств не передать словами. Прошло уже почти 30 лет, но эта картинка до сих пор перед глазами. В тот момент я еще больше осознала, что буду делать все, что от меня зависит, чтобы пациенты уходили от нас здоровыми. Когда я работала в терапевтическом отделении, практически всегда так и происходило – это самая высшая награда для любого медицинского сотрудника. У нас есть пациентка Анна, мы с ней сдружились, подолгу разговаривали – она рассказывает о семье, о детях. Я так прониклась. Всегда, когда она к нам приходит после химиотерапии, мы очень душевно ее встречаем. И таких людей очень много. Пациентам нужны не только лекарства – им нужна любовь», – считает медсестра. Камила Сарсенова подчеркнула, что работа медицинской сестры – это в первую очередь рутинный труд, кропотливый и тяжелый. Поэтому тем, кто намерен связать свою жизнь с медициной, необходимо четко понимать, что спасение человеческих жизней – призвание. «Рабочий день начинается в 08:00 и заканчивается в 18:00. Но примерно в 07:40 уже нужно быть на работе, чтобы принять смену от дежурной медсестры, подготовиться к утренним процедурам, узнать о состоянии пациентов. Ут- ро – самое напряженное время для медсестер. Всем больным нужно выполнить назначения врача: сделать инъекции, выдать лекарства, поставить капельницы. Еще одна сложность – ночные дежурства. Для того чтобы в полной мере ощутить и понять все премудрости этой профессии, стоит еще в самом начале работы пройти крещение и ночным дежурством», – отметила наша героиня. Как призналась Камила Сарсенова, быть медсестрой – значит быть человеком прежде всего дисциплинированным, очень требовательным к себе, иметь внутренний стержень и быть готовым к служению людям. По материалам today.kz 1. Как проходит трудовой день медсестры Камилы Сарсеновой? 2. Что является ее девизом? 3. Что вдохновляет женщину в ее напряженном труде? 4. Когда труд действительно направлен на благо общества? 5. Какими качествами характеризуется плодотворный труд во имя людей?

Вопрос: Красота человека Л. Маштакова Давно это было. На улице сидел слепой мальчик лет двенадцати и рисовал портреты прохожих. Люди были удивлены необычайным сходством лиц на портрете с оригиналом. Великолепно. - Чудо, - говорили они, - как это слепой с такой точностью может передать характер человека, его внешность? В это время по улице шел знатный господин. - А ну-ка, - сказал он, подбочась, - напиши, малец, и мой портрет. Когда работа была закончена, знатный господин заметил, что толпа в страхе притихла. - Я так и думал, - горделиво сказал он. - Слепому не под силу передать мою удаль и красоту. Я хочу взглянуть на свой портрет. Люди молча расступились. И он увидел такую картину: на рисунке была изображена свинья с ослиными ушами и лошадиным хвостом. Разгневанный господин приказал наказать мальчика. Но тут появился нищий странник. - Остановись, - сказал он, - ребенок ни в чем не виноват! Ты не понял: он рисует портрет души. Обескураженный господин отпустил юного художника и пошел прочь. Всю ночь он не сомкнул глаз, а наутро пошел по городу искать странника. И когда нашел, нищий сказал ему: - Твой портрет изменится, если сумеешь измениться ты сам. С того времени господина никто не мог узнать: он стал щедр, не наказывал слуг. Через год он снова нашел слепого художника и обратился к нему с той же просьбой нарисовать портрет. Но, увы, портрет не изменился. И он снова нашел странника и спросил: - Почему так случилось? Ведь я стал совсем другим человеком. - Да, но это только внешне. Шли годы. Знатный господин продолжал жить праведной жизнью. И вот однажды на улице его окликнул пожилой человек, перед которым лежали кисти и краски. Это был тот самый художник, который вырос и возмужал: - Добрый человек, - сказал он, - позволь мне нарисовать твой портрет. Никогда я не встречал подобной красоты и чистоты. Добрый человек низко поклонился и ответил: - Этим я обязан тебе. 1. Почему знатный господин был уверен в своей красоте? 2. Что показал своим рисунком слепой художник? 3. Почему даже после того, как важный господин демонстрировал свою щедрость, портрет не изменился? 4. Почему красота души видна даже незрячему?

Вопрос: Является ли хорошим другом человек, который: -честен и справедлив с окружающими; -уважает окружающих; -выполняет свои обещания; -бескорыстно приходит на помощь; -хороший собеседник; -умеет прощать, не обижается по пустякам; -умеет извиниться за свои ошибки; -умеет быть верным и надежным; -замечает в окружающих только недостатки.

Вопрос: Сравните представленные ниже легенды. Выделите их тему и идею. Что двигало поступками Сизифа, мореходов? Что делает труд полезным? Приведите примеры из жизни, подтверждающие ваши рассуждения. Сизиф Сизиф, сын бога-повелителя всех ветров Эола, был основателем города Коринфа, который в древнейшие времена назывался Эфирой. Никто во всей Греции не мог равняться по коварству и изворотливости ума с Сизифом. Благодаря своей хитрости, Сизиф собрал неисчислимые богатства в Коринфе, далеко распространилась слава о его сокровищах. Не хотел Сизиф отправляться в печальное царство Аида. С помощью разных хитростей, обманывая богов, нарушал он порядок, заведенный на земле Зевсом, и весело пировал, радуясь, что один из всех смертных сумел вернуться из мрачного царства теней. Но разгневанный Аид придумал Сизифу наказание. Он должен был вкатывать на высокую крутую гору громадный камень. Напрягая все силы, трудится Сизиф. Пот градом струится с него от тяжелой работы. Все ближе вершина, еще усилие – и окончен будет труд Сизифа, но каждый раз камень вырывается из рук его и с шумом катится вниз, поднимая облака пыли. Снова принимается Сизиф за работу. Так вечно катит камень Сизиф и никогда не может достигнуть цели – вершины горы. На пустынном острове Два морехода потерпели крушение и были выкинуты на пустынный остров. Оба едва не погибли от голода и ужаса, ибо считали себя навсегда оторванными от мира. Корабль подобрал их. И на острове был сооружен прочный маяк. Те же мореходы остались при маяке, чтобы служить спасению погибающих. Теперь настроение их изменилось. Они были счастливы, давая спасительный свет и не чувствуя себя оторванными от мира.