Проанализируйте ситуации. Возможно ли найти способ выхода

Вопрос: Известный французский писатель и летчик Антуан де Сент- Экзюпери утверждал: «Быть человеком – это значит чувствовать свою ответственность перед людьми». Согласны ли вы с этими словами? Сформулируйте собственное определение, что значит быть человеком, завершив предложение: Быть человеком – это значит....

Вопрос: Последний лист (В сокращении) О. Генри Студия Сью и Джонси помещалась наверху трехэтажного кирпичного дома… В ноябре неприветливый чужак, которого доктора именуют Пневмонией, незримо разгуливал по колонии, касаясь то одного, то другого своими ледяными пальцами… Джонси лежала неподвижно на крашеной железной кровати, глядя сквозь мелкий переплет голландского окна на глухую стену соседнего кирпичного дома. Однажды утром озабоченный доктор одним движением косматых седых бровей вызвал Сью в коридор. - У нее один шанс… ну, скажем, против десяти, - сказал он, стряхивая ртуть в термометре. - И то, если она сама захочет жить. Ваша маленькая подруга решила, что ей уже не поправиться. О чем она думает? Я сделаю все, что буду в силах сделать как представитель науки. Но когда мой пациент начинает считать кареты в своей похоронной процессии, я скидываю пятьдесят процентов с целебной силы лекарств. Если вы сумеете добиться, чтобы она хоть раз спросила, какого фасона рукава будут носить этой зимой, я вам ручаюсь, что у нее будет один шанс из пяти вместо одного из десяти. После того как доктор ушел, Сью выбежала в мастерскую и плакала в японскую бумажную салфеточку до тех пор, пока та не размокла окончательно. Потом она храбро вошла в комнату Джонси с чертежной доской насвистывая рэгтайм. Джонси лежала, повернувшись лицом к окну, едва заметная под одеялами. Сью перестала насвистывать, думая, что Джонси уснула. Она пристроила доску и начала рисунок тушью к журнальному рассказу. Вдруг Сью услышала тихий шепот, повторившийся несколько раз. Она торопливо подошла к кровати. Глаза Джонси были широко открыты. Она смотрела в окно и считала - считала в обратном порядке. - Двенадцать, - произнесла она, а немного погодя: - «одиннадцать», а потом: - «десять» и «девять», - а потом: - «восемь» и «семь» - почти одновременно. Сью посмотрела в окно. Что там было считать? Был виден только пустой, унылый двор и глухая стена кирпичного дома в двадцати шагах. Старый-старый плющ с узловатым, подгнившим у корней стволом заплел до половины кирпичную стену. Холодное дыхание осени сорвало листья с лозы, и оголенные скелеты ветвей цеплялись за осыпающиеся кирпичи. - Что там такое, милая? - спросила Сью. - Шесть, - едва слышно ответила Джонси. - Теперь они облетают гораздо быстрее. Три дня назад их было почти сто. Голова кружилась считать. А теперь это легко. Вот и еще один полетел. Теперь осталось только пять. - Чего пять, милая? Скажи своей Сьюди. - Листьев. На плюще. Когда упадет последний лист, я умру. Я это знаю уже три дня. Разве доктор не сказал тебе? - Первый раз слышу такую глупость! - с великолепным презрением отпарировала Сью. - Какое отношение могут иметь листья на старом плюще к тому, что ты поправишься? А ты еще так любила этот плющ! Не будь глупышкой. Да ведь еще сегодня доктор говорил мне, что ты скоро выздоровеешь… Постарайся уснуть, мне надо позвать Бермана, я хочу писать с него золотоискателя-отшельника. Я самое большее на минутку. Смотри же, не шевелись, пока я не приду. Старик Берман был художник, который жил в нижнем этаже под их студией. Ему было уже за шестьдесят, и борода, вся в завитках, как у Моисея Микеланджело, спускалась у него с головы сатира на тело гнома. В искусстве Берман был неудачником. Он все собирался написать шедевр, но даже и не начал его. Уже несколько лет он не писал ничего, кроме вывесок, реклам и тому подобной мазни ради куска хлеба. Он зарабатывал кое-что, позируя молодым художникам, которым профессионалы-натурщики оказывались не по карману. Он пил запоем, но все еще говорил о своем будущем шедевре. А в остальном это был злющий старикашка, который издевался над всякой сентиментальностью и смотрел на себя, как на сторожевого пса, специально приставленного для охраны двух молодых художниц. Сью застала Бермана в его полутемной каморке нижнего этажа. В одном углу двадцать пять лет стояло на мольберте нетронутое полотно, готовое принять первые штрихи шедевра. Сью рассказала старику про фантазию Джонси и про свои опасения насчет того, как бы она, легкая и хрупкая, как лист, не улетела от них, когда ослабнет ее непрочная связь с миром. Старик Берман чьи красные глаза очень заметно слезились, раскричался, насмехаясь над такими идиотскими фантазиями. - Что! - кричал он. - Возможна ли такая глупость - умирать оттого, что листья падают с проклятого плюща! Первый раз слышу. Как вы позволяете ей забивать голову такой чепухой? Ах, бедная маленькая мисс Джонси! Здесь совсем не место болеть такой хорошей девушке, как мисс Джонси. Когда-нибудь я напишу шедевр, и мы все уедем отсюда. Да, да! Джонси дремала, когда они поднялись наверх. Сью спустила штору до самого подоконника и сделала Берману знак пройти в другую комнату. Там они подошли кокну и со страхом посмотрели на старый плющ. Потом переглянулись, не говоря ни слова. Шел холодный, упорный дождь пополам со снегом. Берман в старой синей рубашке уселся в позе золотоискателя-отшельника на перевернутый чайник вместо скалы. На другое утро Сью, проснувшись после короткого сна, увидела, что Джонси не сводит тусклых, широко раскрытых глаз со спущенной зеленой шторы. - Подними ее, я хочу посмотреть, - шепотом скомандовала Джонси. Сью устало повиновалась. И что же? После проливного дождя и резких порывов ветра, не унимавшихся всю ночь, на кирпичной стене еще виднелся один лист плюща - последний! Все еще темно-зеленый у стебелька, но тронутый по зубчатым краям желтизной тления и распада, он храбро держался на ветке в двадцати футах над землей. - Это последний, - сказала Джонси. - Я думала, что он непременно упадет ночью. Я слышала ветер. Он упадет сегодня, тогда умру и я… День прошел, и даже в сумерки они видели, что одинокий лист плюща держится на своем стебельке на фоне кирпичной стены. А потом, с наступлением темноты, опять поднялся северный ветер, и дождь беспрерывно стучал в окна, скатываясь с низкой голландской кровли. Как только рассвело, беспощадная Джонси велела снова поднять штору. Лист плюща все еще оставался на месте. Джонси долго лежала, глядя на него. Потом позвала Сью, которая разогревала для нее куриный бульон на газовой горелке. - Я была скверной девчонкой, Сьюди, - сказала Джонси, - Должно быть, этот последний лист остался на ветке для того, чтобы показать мне, какая я была гадкая. Грешно желать себе смерти. Теперь ты можешь дать мне немного бульона… Хотя нет: принеси мне сначала зеркальце, а потом обложи меня подушками, и я буду сидеть и смотреть, как ты стряпаешь. Часом позже она сказала: - Сьюди, надеюсь когда-нибудь написать красками Неаполитанский залив. Днем пришел доктор, и Сью подкаким-то предлогом вышла за ним в прихожую. - Шансы равные, - сказал доктор, пожимая худенькую, дрожащую руку Сью. - При хорошем уходе вы одержите победу. А теперь я должен навестить еще одного больного, внизу, Его фамилия Берман, Кажется, он художник, Тоже воспаление легких. Он уже старик и очень слаб, а форма болезни тяжелая. Надежды нет никакой, но сегодня его отправят в больницу, там ему будет покойнее. На другой день доктор сказал Сью: - Она вне опасности. Вы победили. Теперь питание и уход - и больше ничего не нужно. В тот же вечер Сью подошла к кровати, где лежала Джонси, с удовольствием довязывая ярко-синий, совершенно бесполезный шарф, и обняла ее одной рукой - вместе с подушкой. - Мне надо кое-что сказать тебе, белая мышка, - начала она. - Мистер Берман умер сегодня в больнице от воспаления легких. Он болел всего только два дня. Утром первого дня швейцар нашел бедного старика на полу в его комнате. Он был без сознания. Башмаки и вся его одежда промокли насквозь и были холодны, как лед. Никто не мог понять, куда он выходил в такую ужасную ночь. Потом нашли фонарь, который все еще горел, лестницу, сдвинутую с места, несколько брошенных кистей и палитру с желтой и зеленой красками. Посмотри в окно, дорогая, на последний лист плюща. Тебя не удивляло, что он не дрожит и не шевелится от ветра? Да, милая, это и есть шедевр Бермана - он написал его в ту ночь, когда слетел последний лист. 1. Можно ли назвать Бермана неудачником? Почему? 2. Какой главный шедевр он создал в своей жизни? 3. Что спасло тяжелобольную Джонси? 4. В чем отразилась истинная человеческая красота старого художника? 5. Как проявляется красота человека?

Вопрос: Пофантазируйте и составьте возможную историю о том, как Джон Ив смог стать врачом.

Вопрос: Почему эти слова вызвали уважение? Притча о яблоке Шел старец по пустыне. С посохом в руке и сумой за плечами. Его томила жажда. От усталости он еле передвигал ноги. Но он шел, не теряя надежды на чудо. И вот чудо свершилось. Он увидел маленький зеленый оазис. Собрав последние силы, краешком чалмы утерев обильный пот, он ускорил шаги. Подойдя к оазису, старец поприветствовал хозяина. Хозяин преградил ему дорогу и не ответил на приветствие. Он тоже был стар, но суров. - Это мой дом и мой сад! Я давно ушел от зла и людей. Любой чужеземец мне враг. Я не знаю, что ты мне принес: добро или зло! - сказал хозяин оазиса. - Чем же я могу доказать свою доброту, если ты видишь во мне только зло? - спросил старец. - Хорошо, тогда ответь на один вопрос, - с этими словами хозяин взял в руки сочное красное яблоко. - Что прекрасно в этом плоде: его краски, его сок, его вкус или его форма? - Ни то, ни другое, ни третье! - ответил странник. - Истинная красота всегда внутри, ее не увидишь равнодушным взглядом. То, что внутри, важнее того, что снаружи. Разломи яблоко. Что ты видишь внутри? Это семя! Семя, из которого вырастут другие сады и которое несет в себе вечность жизни. Так и красота человека находится внутри, в его сердце, несущем вечную любовь! Как нет яблока без семени, так нет и человека без любви. От мудрых слов странника сердце хозяина смягчилось, он раскаялся: - Прости меня, мудрый человек! Я вижу, ты великий учитель. Кто ты, как тебя зовут? - Мое имя - аль-Фараби, - сказал старец, теряя последние силы и падая на песок у ног хозяина сада. Тот бережно поддержал его… (Из дневника учителя самопознания)

Вопрос: Часы И.Стишенок На прилавке в магазине лежали часы: маленькие и большие, легкие и тяжелые. Среди них выделялись одни – очень изящные часики. Яркий циферблат, блестящие стрелочки и сияющий корпус привлекали внимание многих покупателей. -Сейчас нас купят, – гордо говорил Циферблат, увидев, как внимательно смотрит на них очередной покупатель. – И все потому, что я своим ярким цветом затмеваю всех конкурентов. -И вовсе не поэтому, – возражали ему Стрелочки. – При чем тут ваш цвет, если из-за нашего блеска его все равно не видно? Это мы своей красотой и изяществом так привлекаем покупателей. -Ну и фантазерки вы, – смеялся Корпус. -Где это вы у себя нашли изящество? Вот я-другое дело, я – само совершенство. Только посмотрите на меня. И он подвигался ближе к самой яркой лампочке. В часах было очень много важных деталей, но покупатели смотрели куда-то вверх, с сожалением вздыхали и разочарованно уходили. -Как жаль, – говорили они, – такие красивые часы, и такая неприятность. -Что происходит? – встревожился Циферблат после того, как очередной покупатель не захотел их купить. -Не знаем, – сказали Стрелочки и тоже посмотрели вверх. Над прилавком висели Большие часы. -Уважаемые, что вы такое делаете, что все отказываются нас покупать? – недовольно спросили у них Стрелочки. -Мы показываем точное время, – ответили Большие часы. – А ваше с ним, к сожалению, не совпадает. Вы так заняты своими спорами, что постоянно отстаете. -Мы отстаем? – удивились Стрелочки. – Да мы сейчас обгоним всех! И они начали крутиться так быстро, словно стремились обогнать само время. -Торопитесь, торопитесь, спешите, – подбадривал их Циферблат. – Покажем всем, чего мы стоим. -И нас сразу купят, – поддерживал Корпус и подвигался еще ближе к яркой лампочке. Вот так быстро крутились и вертелись все детали, как вдруг Корпус вскрикнул: -Ой, у меня что-то кольнуло в боку! -Ой, – воскликнули вслед за ним Стрелочки и безвольно повисли на винтике, вокруг которого крутились. -Ну и работнички, – хмыкнул Циферблат. – То отстают, то спешат, а сейчас и вовсе упали и шевельнуться не могут. -Что с нами? – спросили Стрелочки у Больших часов. -Ваш механизм расстроился, – сказали те. – Вы его совсем загоняли. -Какой механизм? – удивленно спросил Циферблат. -Тот, что спрятан в Корпусе, – пояснили Большие часы. -Ах, этот, – безразлично сказал Циферблат, вспомнив про невзрачные шестеренки и пружинку. – Ну и что? -А то, что без него часы не пойдут. -Наши часы не пойдут из-за каких-то шестеренок? – удивились Стрелочки. – Да вы шутите, уважаемые. Всем известно, что часы идут потому, что двигаемся мы. И Стрелочки важно подняли вверх свои носики. -Ну что же, идите, – сказали Большие часы и отвернулись. Как Стрелочки ни старались, им не удалось сдвинуться с места даже на одно деление. -Я всегда знал, что не вы здесь самые главные, – сказал Циферблат и, посмот- рев на Большие часы, спросил: – И что же нам теперь делать? -Надо вызвать Мастера, – ответили Большие часы и громко зазвонили. Мастер открыл корпус ручных часов и увидел выскочившую шестеренку. -Мы что, остановились из-за этой мелочи? – возмутились Стрелочки. -Это не мелочь, а часть вашего механизма, – сказали Большие часы. – Без нее вы – просто набор деталей. Видимо, вам следует научиться уважать тех, кто трудится вместе с вами для общего дела. -Уважать какую-то Шестеренку? – фыркнул Корпус. – Да ее даже не видно за мной. -Может быть, и не видно, но без ее исправного хода лежать вам долго, и даже не здесь, а где-нибудь на складе Ненужных вещей, – ответили Большие часы. -Да? – удивился Циферблат. – И что же нам делать? -Уважать каждую деталь и слаженно работать, – повторили Большие часы. -А как это? – уточнили Стрелочки. -Посмотрите на работу Мастера и подумайте. Мастер тем временем аккуратно смазал все Шестеренки, поставил выпавшую на место и подкрутил Пружинку, из-за которой часы опаздывали. -Значит, точный ход часов зависел от Пружинки, а не от нас? – удивились Стрелочки. – Действительно, надо присмотреться к работе нашего механизма. И они с любопытством засунули свои носики внутрь Корпуса. Перед Стрелочками открылся незнакомый мир. Шестеренки находились в непрерывном движении. Каждая из них кружилась вокруг своей оси и одновременно соприкасалась с другими. Пружинка то сжималась, то разжималась в такт движению шестеренок, а неизвестный Валик проходил сквозь одну сторону Корпуса наружу, туда, где находилась Заводная головка. -А ты почему здесь? – спросили у нее Стрелочки. – Почему не в Корпусе? -Я служу для связи механизма часов с Человеком, помогаю ему привести Шестеренки в движение. А еще я могу помочь вам показывать более точное вре мя, – ответила Заводная головка и добавила: – Но, впрочем, когда весь механизм работает слаженно, моя роль незаметна. -Да, – призадумались Стрелочки, – как много мы не знали! -И я, – сказал Циферблат. -И я, – добавил Корпус. – Раньше я думал, что моя главная задача – привлекать покупателей, а оказывается, внутри меня находится очень важный, точный и хрупкий механизм, и мне следует лучше заботиться о нем и беречь его. Я ведь не только красивый, но и крепкий, прочный. Совсем забыл об этом. И Корпус вздохнул. -Нам всем есть о чем подумать, – сказали Стрелочки и, посмотрев на Большие часы, добавили: – Спасибо за помощь, уважаемые. -Всегда рады помочь, – ответили Большие часы и громко зазвонили. Мастер закрыл корпус ручных часов, завел их и положил на прилавок. -Мы – команда! Как здорово! – подумали Стрелочки и впервые почувствовали связь со всем механизмом. -Посмотри, какие красивые часики! – вдруг послышался женский голос. -Не только красивые, но и точные, – добавил мужской. -Я куплю их, – произнесла девушка. «Наконец-то», – подумал Корпус. Он внимательно осмотрел каждую деталь внутри себя и мягко опустился на женскую руку – пришло время служить. 1. Воспринимали ли Циферблат, Стрелочки и Корпус себя частью единого целого – часов? Почему они не уважали другие детали? 2. Какой вклад в общее дело вносили другие, незаметные, детали часового механизма? 3. Что помогло героям сказки понять, что они – команда? 4. Можно ли сравнить взаимоотношения героев этой сказки с взаимоотношениями людей? Каков смысл сказки? 5. Что, на ваш взгляд, является основой взаимоотношений в любом коллективе?

Вопрос: Подумайте над вопросами и напишите свои размышления на тему «Береги честь смолоду». Почему нужно беречь свою честь? Легко ли ее беречь? Что для этого нужно делать? Встречали ли вы людей, которые с честью справлялись с какими-либо трудностями, испытаниями? Расскажите о них.

Вопрос: Почему? В.Осеева Мы были одни в столовой – я и Бум. Я болтал под столом ногами, а Бум легонь- ко покусывал меня за голые пятки. Мне было щекотно и весело. Над столом висела большая папина карточка, мы с мамой только недавно отдавали ее увеличивать. На этой карточке у папы было такое веселое, доброе лицо. Но когда, балуясь с Бумом, я стал раскачиваться на стуле, держась за край стола, мне показалось, что папа качает головой. Смотри, Бум, – шепотом сказал я и, сильно качнувшись на стуле, схватился за край скатерти. Послышался звон... Сердце у меня замерло. Я тихонько сполз со стула и опус тил глаза. На полу валялись розовые черепки, золотой ободок блестел на солнце. Бум вылез из-под стола, осторожно обнюхал черепки и сел, склонив набок голову и подняв вверх одно ухо. Из кухни послышались быстрые шаги. Что это? Кто это? – Мама опустилась на колени и закрыла лицо руками. – Папина чашка... папина чашка... – горько повторяла она. Потом подняла глаза и с упреком спросила: – Это ты? Бледно-розовые черепки блестели на ее ладонях. Колени у меня дрожали, язык заплетался. Это... это... Бум! Бум? – Мама поднялась с колен и медленно переспросила: – Это Бум? Я кивнул головой. Бум, услышав свое имя, задвигал ушами и завилял хвостом. Мама смотрела то на меня, то на него. Как же он разбил? Уши мои горели. Я развел руками: Он немножечко подпрыгнул... и лапами... Лицо у мамы потемнело. Она взяла Бума за ошейник и пошла с ним к двери. Я с испугом смотрел ей вслед. Бум с лаем выскочил во двор. Он будет жить в будке, – сказала мама и, присев к столу, о чем-то задумалась. Ее пальцы медленно сгребали в кучку крошки хлеба, раскатывали их шариками, а глаза смотрели куда-то поверх стола в одну точку. Я стоял, не смея подойти к ней. Бум заскребся у двери. Не пускай! – быстро сказала мама и, взяв меня за руку, притянула к себе. Прижавшись губами к моему лбу, она все так же о чем-то думала, потом тихо спросила: – Ты очень испугался? Конечно, я очень испугался: ведь с тех пор как папа умер, мы с мамой так берегли каждую его вещь. Из этой чашки папа всегда пил чай. Ты очень испугался? – повторила мама. Я кивнул головой и крепко обнял ее за шею. Если ты... нечаянно, – медленно начала она. Но я перебил ее, торопясь и заикаясь: Это не я... Это Бум... Он подпрыгнул... Он немножечко подпрыгнул... Прости его, пожалуйста! Лицо у мамы стало розовым, даже шея и уши ее порозовели. Она встала. Бум не придет больше в комнату, он будет жить в будке. Я молчал. Над столом с фотографической карточки смотрел на меня папа... Бум лежал на крыльце, положив на лапы умную морду, глаза его не отрываясь смотрели на запертую дверь, уши ловили каждый звук, долетающий из дома. На голоса он откликался тихим визгом, стучал по крыльцу хвостом. Потом снова клал голову на лапы и шумно вздыхал. Время шло, и с каждым часом на сердце у меня становилось все тяжелее. Я боялся, что скоро стемнеет, в доме погасят огни, закроют все двери, и Бум останется один на всю ночь. Ему будет холодно и страшно. Мурашки пробегали у меня по спине. Если б чашка не была папиной и если б сам папа был жив, ничего бы не случилось... Мама никогда не наказывала меня за что-нибудь нечаянное. И я боялся не наказания – я с радостью перенес бы самое худшее наказание. Но мама так берегла все папино! И потом, я не сознался сразу, я обманул ее, и теперь с каждым часом моя вина становилась все больше. Я вышел на крыльцо и сел рядом с Бумом. Прижавшись головой к его мягкой шерсти, я случайно поднял глаза и увидел маму. Она стояла у раскрытого окна и смотрела на нас. Тогда, боясь, чтобы она не прочитала на моем лице все мои мысли, я погрозил Буму пальцем и громко сказал: Не надо было разбивать чашку. После ужина небо вдруг потемнело, откуда-то выплыли тучи и остановились над нашим домом. Мама сказала: Будет дождь. Я попросил: Пусти Бума... Нет. Хоть в кухню... мамочка! Она покачала головой. Я замолчал, стараясь скрыть слезы и перебирая под столом бахрому скатерти. Иди спать, – со вздохом сказала мама. Я разделся и лег, уткнувшись головой в подушку. Мама вышла. Через приоткрытую дверь из ее комнаты проникала ко мне желтая полоска света. За окном было черно. Ветер качал деревья. Все самое страшное, тоскливое и пугающее собралось для меня за этим ночным окном. И в этой тьме сквозь шум ветра я различал голос Бума. Один раз, подбежав к моему окну, он отрывисто залаял. Я приподнялся на локте и слушал. Бум... Бум... Ведь он тоже папин. Вместе с ним мы в последний раз провожали папу на корабль. И когда папа уехал, Бум не хотел ничего есть, и мама со слезами уговаривала его. Она обещала ему, что папа вернется. Но папа не вернулся... То ближе, то дальше слышался расстроенный лай. Бум бегал от двери к окнам, он зевал, просил, скребся лапами и жалобно взвизгивал. Из-под маминой двери все еще просачивалась узенькая полоска света. Я кусал ногти, утыкался лицом в подушку и не мог ни на что решиться. И вдруг в мое окно с силой ударил ветер, крупные капли дождя забарабанили по стеклу. Я вскочил. Босиком, в одной рубашке я бросился к двери и широко распахнул ее. -Мама! Она спала, сидя за столом и положив голову на согнутый локоть. Обеими руками я приподнял ее лицо, смятый мокрый платочек лежал под ее щекой. -Мама! Она открыла глаза, обняла меня теплыми руками. Тоскливый собачий лай донесся до нас сквозь шум дождя. Мама! Мама! Это я разбил чашку! Это я, я! Пусти Бума... Лицо ее дрогнуло, она схватила меня за руку, и мы побежали к двери. В темноте я натыкался на стулья и громко всхлипывал. Бум холодным шершавым языком осушил мои слезы, от него пахло дождем и мокрой шерстью. Мы с мамой вытирали его сухим полотенцем, а он поднимал вверх все четыре лапы и в буйном восторге катался по полу. Потом он затих, улегся на свое место и, не мигая, смотрел на нас. Он думал: «Почему меня выгнали во двор, почему впустили и обласкали сейчас?» Мама долго не спала. Она тоже думала: «Почему мой сын не сказал мне правду сразу, а разбудил меня ночью?» И я тоже думал, лежа в своей кровати: «Почему мама нисколько не бранила меня, почему она даже обрадовалась, что чашку разбил я, а не Бум?» В эту ночь мы долго не спали, и у каждого из нас троих было свое «почему». 1. Что произошло в рассказе? 2. Почему мальчик свалил вину за разбитую чашку на Бума? Правильно ли он поступил? 3. Почему расстроилась мама? 4. Что заставило мальчика во всем признаться? 5. Как бы вы поступили на месте мальчика?

Вопрос: Создайте портрет хорошего человека, используя словарь качеств. Добрый, дружелюбный, жизнерадостный, любознательный, мудрый, надежный, отзывчивый, правдивый, решительный, скромный, смелый, совестливый, трудолюбивый, уверенный, целеустремленный, честный.

Вопрос: Почему, по мнению автора, каждому человеку важно ценить настоящий момент? Дар великого колумбийца Великий колумбийский писатель Габриэль Гарсиа Маркес уходит из общественной жизни - обострение рака лимфатических желез. Многочисленным друзьям по всему свету он адресует это прощальное письмо. Один из последних даров миру прекрасного человека и подлинного мастера. «Если бы Господь Бог на секунду забыл о том, что я тряпичная кукла, и даровал мне немного жизни, вероятно, я не сказал бы всего, что думаю; я бы больше думал о том, что говорю. Я бы ценил вещи не по их стоимости, а по их значимости. Я бы спал меньше, мечтал больше, сознавая, что каждая минута с закрытыми глазами - это потеря шестидесяти секунд света. Я бы ходил, когда другие от этого воздерживаются, я бы просыпался, когда другие спят, я бы слушал, когда другие говорят. И как бы я наслаждался шоколадным мороженым! Если бы Господь дал мне немного жизни, я бы одевался просто, поднимался с первым лучом солнца, обнажая не только тело, но и душу… Боже мой, если бы у меня было немного жизни… Я не пропустил бы дня, чтобы не говорить любимым людям, что я их люблю… Я бы жил в любви с любовью. Ребенку я дал бы крылья и научил бы его летать. Пожилых я бы научил тому, что смерть приходит не от старости, но от забвения. Как многому я научился у вас, о люди ... Я узнал, что каждый хочет жить на вершине горы, не догадываясь, что истинное счастье ожидает его на спуске. Я понял, что когда новорожденный впервые сжимает отцовский палец в своем крошечном кулачке, он хватает его навсегда. Я понял, что человек имеет право взглянуть на другого сверху вниз, лишь когда он должен помочь ему встать на ноги. Я так многому научился от вас, но, по правде говоря, от всего этого немного пользы, потому что, набив этим сундук, я, к несчастью, умираю…» После этого письма великий писатель прожил еще более 20 лет… Он ушел из жизни 17 апреля 2014 года. По материалам СМИ

Вопрос: Прочитайте текст. Какие наставления дает автор? Почему нужно слушать свою совесть? Напишите творческое письмо-обращение к людям. Дайте в нем свои наставления о том, как жить по совести. Как воспитать настоящего человека? (Фрагмент) В. Сухомлинский Поступай так, как должно, не для видимости, не потому что кто-то увидит твои хорошие поступки и похвалит тебя, а по велению собственной совести. Быть настоящим человеком наедине со своей совестью значительно труднее, чем на глазах людей, оценивающих твои поступки, одобряющих добро и порицающих зло. Отчитываться перед своей совестью несравненно труднее, чем перед другим человеком. Если ты наедине с самим собой делаешь что-то плохое и полагаешь, что об этом никто не узнает, – ты ошибаешься. Прятаться от людей – низость, прятаться от себя – низость, помноженная на подлость и лицемерие. Будь предельно честен наедине с самим собой.