Рассмотрите ситуацию. Найдите решение, в котором проявляется

Вопрос: Восстановите стихотворение Толегена Мухамеджанова, вставляя подходящие слова для справок на месте пропусков. Прочитайте, что у вас получилось. Можно ли утверждать, что «творить себя в своей судьбе» - это значит стремиться к истине? Поясните ответ. …Принимаю … с благословеньем - Жить … бороться, побеждать. Приношу себя … Солнцу, небу … и луне, Быть собой и каждое … Радостным, … провожать. Разуму, что дало … Жить … в своей судьбе. Слова для справок: звездам, любить, мгновенье, дар, счастливым, в благодаренье, озаренье, творить себя.

Вопрос: Рассмотрите ценности культуры. Какие из них вы отнесете к материальным, какие – к духовным? Попробуйте объяснить, в чем их единство и отличие. -Памятники -Архитектурные сооружения -Произведения литературы -Творчество -Познание -Нравственные идеалы

Вопрос: Молодость-вся жизнь. Д. Лихачев Когда я учился в школе, а потом в университете, мне казалось, что моя «взрос- лая жизнь» будет в какой-то совершенно иной обстановке, как бы в ином мире, и меня будут окружать совсем другие люди. От настоящего не останется ничего… А на самом деле оказалось все иначе. Мои сверстники остались со мной. Не все, конечно: многих унесла смерть. И все же друзья молодости оказались самыми верными, всегдашними. Круг знакомых возрос необычайно, но настоящие друзья – старые. Подлинные друзья приобретаются в молодости. Я помню, что и у моей матери настоящими друзьями остались только ее подруги по гимназии. У отца друзья были его сокурсники по институту. И сколько я ни наблюдал, открытость к дружбе постепенно снижается с возрастом. Молодость – это время сближения. И об этом следует помнить и друзей беречь, ибо настоящая дружба очень помогает и в горе, и в радости. В радости ведь тоже нужна помощь: помощь, чтобы ощутить счастье до глубины души, ощутить и поделиться им. Неразделенная радость – не радость. Человека портит счастье, если он переживает его один. Когда же наступит пора несчастий, пора утрат – опять-таки нельзя быть одному. Горе человеку, если он один. Поэтому берегите молодость до глубокой старости. Цените все хорошее, что приобрели в молодые годы, не растрачивайте богатств молодости. Ничто из приобретенного в молодости не проходит бесследно. Привычки, воспитанные в молодости, сохраняются на всю жизнь. Навыки в труде – тоже. Привык к работе – и работа всегда будет доставлять радость. А как это важно для человеческого счастья! Нет несчастнее человека ленивого, вечно избегающего труда, усилий… Есть русская пословица: «Береги честь смолоду». В памяти остаются все поступки, совершенные в молодости. Хорошие будут радовать, дурные не давать спать! 1. О чем рассказывает автор? Согласны ли вы с ним? 2. Почему нужно беречь молодость? 3. Что автор считает важным для человеческого счастья? 4. Как вы понимаете слова: «Хорошие поступки будут радовать, дурные не давать спать»? 5. Расскажите, как жить сердцем.

Вопрос: В чем заключается истина Чокана Валиханова? Почему важно всегда оставаться человеком? Приведите примеры проявления истинной человечности из жизни ваших земляков. Человек с открытой душой По А.Садыкову Где кроется источник нравственности человека? Этот вопрос волновал многих мыслителей. Об этом размышляли восточные философы и просветители. Каждый из мыслителей прошлого своим путем приближался к истине, их всех объединяла одна цель - указать путь к достижению счастья. И их всех объединяло понимание истины и счастья как основы духовного совершенствования человека. К их числу относится Чокан Валиханов - выдающийся просветитель-демократ, крупный ученый, неутомимый путешественник, этнограф и великолепный фольклорист. Служить будущему своего народа было его мечтой. Чокан Валиханов считал, что становление духовности невозможно без воспитания любви к Отечеству, без знания истории своей страны, традиций народа. По его мнению, многое связывает человека с тем местом, где он родился и вырос. Родной край, его люди, природа - все это становится частью его судьбы. Валиханов имел необычайно широкий круг общения, легко сходился с людьми. В дружбе он сохранял верность, во взаимоотношениях искренность. Его характеризовали как человека с широкой и открытой душой. В своих письмах к Чокану Ф. М. Достоевский писал: «Вы первый казах - образованный по-европейски вполне. Судьба же Вас сделала вдобавок превосходным человеком, дав Вам душу и сердце». Вспоминая о годах, проведенных в кадетском корпусе, Григорий Потанин пишет: «Весь эскадрон стал обращаться к нему за советом в делах особо тонких и щепетильных, в вопросах чести. Никто лучше его не мог рассудить спорщиков и дать правильный совет». Так Чокан Валиханов всегда следовал принципу «при любых обстоятельствах оставаться человеком», в своих поступках он следовал собственной природе. Он считал, что истина заключается в том, чтобы «жить в соответствии с благой мыслью, благим словом и благим делом».

Вопрос: Почему? В.Осеева Мы были одни в столовой – я и Бум. Я болтал под столом ногами, а Бум легонь- ко покусывал меня за голые пятки. Мне было щекотно и весело. Над столом висела большая папина карточка, мы с мамой только недавно отдавали ее увеличивать. На этой карточке у папы было такое веселое, доброе лицо. Но когда, балуясь с Бумом, я стал раскачиваться на стуле, держась за край стола, мне показалось, что папа качает головой. Смотри, Бум, – шепотом сказал я и, сильно качнувшись на стуле, схватился за край скатерти. Послышался звон... Сердце у меня замерло. Я тихонько сполз со стула и опус тил глаза. На полу валялись розовые черепки, золотой ободок блестел на солнце. Бум вылез из-под стола, осторожно обнюхал черепки и сел, склонив набок голову и подняв вверх одно ухо. Из кухни послышались быстрые шаги. Что это? Кто это? – Мама опустилась на колени и закрыла лицо руками. – Папина чашка... папина чашка... – горько повторяла она. Потом подняла глаза и с упреком спросила: – Это ты? Бледно-розовые черепки блестели на ее ладонях. Колени у меня дрожали, язык заплетался. Это... это... Бум! Бум? – Мама поднялась с колен и медленно переспросила: – Это Бум? Я кивнул головой. Бум, услышав свое имя, задвигал ушами и завилял хвостом. Мама смотрела то на меня, то на него. Как же он разбил? Уши мои горели. Я развел руками: Он немножечко подпрыгнул... и лапами... Лицо у мамы потемнело. Она взяла Бума за ошейник и пошла с ним к двери. Я с испугом смотрел ей вслед. Бум с лаем выскочил во двор. Он будет жить в будке, – сказала мама и, присев к столу, о чем-то задумалась. Ее пальцы медленно сгребали в кучку крошки хлеба, раскатывали их шариками, а глаза смотрели куда-то поверх стола в одну точку. Я стоял, не смея подойти к ней. Бум заскребся у двери. Не пускай! – быстро сказала мама и, взяв меня за руку, притянула к себе. Прижавшись губами к моему лбу, она все так же о чем-то думала, потом тихо спросила: – Ты очень испугался? Конечно, я очень испугался: ведь с тех пор как папа умер, мы с мамой так берегли каждую его вещь. Из этой чашки папа всегда пил чай. Ты очень испугался? – повторила мама. Я кивнул головой и крепко обнял ее за шею. Если ты... нечаянно, – медленно начала она. Но я перебил ее, торопясь и заикаясь: Это не я... Это Бум... Он подпрыгнул... Он немножечко подпрыгнул... Прости его, пожалуйста! Лицо у мамы стало розовым, даже шея и уши ее порозовели. Она встала. Бум не придет больше в комнату, он будет жить в будке. Я молчал. Над столом с фотографической карточки смотрел на меня папа... Бум лежал на крыльце, положив на лапы умную морду, глаза его не отрываясь смотрели на запертую дверь, уши ловили каждый звук, долетающий из дома. На голоса он откликался тихим визгом, стучал по крыльцу хвостом. Потом снова клал голову на лапы и шумно вздыхал. Время шло, и с каждым часом на сердце у меня становилось все тяжелее. Я боялся, что скоро стемнеет, в доме погасят огни, закроют все двери, и Бум останется один на всю ночь. Ему будет холодно и страшно. Мурашки пробегали у меня по спине. Если б чашка не была папиной и если б сам папа был жив, ничего бы не случилось... Мама никогда не наказывала меня за что-нибудь нечаянное. И я боялся не наказания – я с радостью перенес бы самое худшее наказание. Но мама так берегла все папино! И потом, я не сознался сразу, я обманул ее, и теперь с каждым часом моя вина становилась все больше. Я вышел на крыльцо и сел рядом с Бумом. Прижавшись головой к его мягкой шерсти, я случайно поднял глаза и увидел маму. Она стояла у раскрытого окна и смотрела на нас. Тогда, боясь, чтобы она не прочитала на моем лице все мои мысли, я погрозил Буму пальцем и громко сказал: Не надо было разбивать чашку. После ужина небо вдруг потемнело, откуда-то выплыли тучи и остановились над нашим домом. Мама сказала: Будет дождь. Я попросил: Пусти Бума... Нет. Хоть в кухню... мамочка! Она покачала головой. Я замолчал, стараясь скрыть слезы и перебирая под столом бахрому скатерти. Иди спать, – со вздохом сказала мама. Я разделся и лег, уткнувшись головой в подушку. Мама вышла. Через приоткрытую дверь из ее комнаты проникала ко мне желтая полоска света. За окном было черно. Ветер качал деревья. Все самое страшное, тоскливое и пугающее собралось для меня за этим ночным окном. И в этой тьме сквозь шум ветра я различал голос Бума. Один раз, подбежав к моему окну, он отрывисто залаял. Я приподнялся на локте и слушал. Бум... Бум... Ведь он тоже папин. Вместе с ним мы в последний раз провожали папу на корабль. И когда папа уехал, Бум не хотел ничего есть, и мама со слезами уговаривала его. Она обещала ему, что папа вернется. Но папа не вернулся... То ближе, то дальше слышался расстроенный лай. Бум бегал от двери к окнам, он зевал, просил, скребся лапами и жалобно взвизгивал. Из-под маминой двери все еще просачивалась узенькая полоска света. Я кусал ногти, утыкался лицом в подушку и не мог ни на что решиться. И вдруг в мое окно с силой ударил ветер, крупные капли дождя забарабанили по стеклу. Я вскочил. Босиком, в одной рубашке я бросился к двери и широко распахнул ее. -Мама! Она спала, сидя за столом и положив голову на согнутый локоть. Обеими руками я приподнял ее лицо, смятый мокрый платочек лежал под ее щекой. -Мама! Она открыла глаза, обняла меня теплыми руками. Тоскливый собачий лай донесся до нас сквозь шум дождя. Мама! Мама! Это я разбил чашку! Это я, я! Пусти Бума... Лицо ее дрогнуло, она схватила меня за руку, и мы побежали к двери. В темноте я натыкался на стулья и громко всхлипывал. Бум холодным шершавым языком осушил мои слезы, от него пахло дождем и мокрой шерстью. Мы с мамой вытирали его сухим полотенцем, а он поднимал вверх все четыре лапы и в буйном восторге катался по полу. Потом он затих, улегся на свое место и, не мигая, смотрел на нас. Он думал: «Почему меня выгнали во двор, почему впустили и обласкали сейчас?» Мама долго не спала. Она тоже думала: «Почему мой сын не сказал мне правду сразу, а разбудил меня ночью?» И я тоже думал, лежа в своей кровати: «Почему мама нисколько не бранила меня, почему она даже обрадовалась, что чашку разбил я, а не Бум?» В эту ночь мы долго не спали, и у каждого из нас троих было свое «почему». 1. Что произошло в рассказе? 2. Почему мальчик свалил вину за разбитую чашку на Бума? Правильно ли он поступил? 3. Почему расстроилась мама? 4. Что заставило мальчика во всем признаться? 5. Как бы вы поступили на месте мальчика?

Вопрос: Последний лист (В сокращении) О. Генри Студия Сью и Джонси помещалась наверху трехэтажного кирпичного дома… В ноябре неприветливый чужак, которого доктора именуют Пневмонией, незримо разгуливал по колонии, касаясь то одного, то другого своими ледяными пальцами… Джонси лежала неподвижно на крашеной железной кровати, глядя сквозь мелкий переплет голландского окна на глухую стену соседнего кирпичного дома. Однажды утром озабоченный доктор одним движением косматых седых бровей вызвал Сью в коридор. - У нее один шанс… ну, скажем, против десяти, - сказал он, стряхивая ртуть в термометре. - И то, если она сама захочет жить. Ваша маленькая подруга решила, что ей уже не поправиться. О чем она думает? Я сделаю все, что буду в силах сделать как представитель науки. Но когда мой пациент начинает считать кареты в своей похоронной процессии, я скидываю пятьдесят процентов с целебной силы лекарств. Если вы сумеете добиться, чтобы она хоть раз спросила, какого фасона рукава будут носить этой зимой, я вам ручаюсь, что у нее будет один шанс из пяти вместо одного из десяти. После того как доктор ушел, Сью выбежала в мастерскую и плакала в японскую бумажную салфеточку до тех пор, пока та не размокла окончательно. Потом она храбро вошла в комнату Джонси с чертежной доской насвистывая рэгтайм. Джонси лежала, повернувшись лицом к окну, едва заметная под одеялами. Сью перестала насвистывать, думая, что Джонси уснула. Она пристроила доску и начала рисунок тушью к журнальному рассказу. Вдруг Сью услышала тихий шепот, повторившийся несколько раз. Она торопливо подошла к кровати. Глаза Джонси были широко открыты. Она смотрела в окно и считала - считала в обратном порядке. - Двенадцать, - произнесла она, а немного погодя: - «одиннадцать», а потом: - «десять» и «девять», - а потом: - «восемь» и «семь» - почти одновременно. Сью посмотрела в окно. Что там было считать? Был виден только пустой, унылый двор и глухая стена кирпичного дома в двадцати шагах. Старый-старый плющ с узловатым, подгнившим у корней стволом заплел до половины кирпичную стену. Холодное дыхание осени сорвало листья с лозы, и оголенные скелеты ветвей цеплялись за осыпающиеся кирпичи. - Что там такое, милая? - спросила Сью. - Шесть, - едва слышно ответила Джонси. - Теперь они облетают гораздо быстрее. Три дня назад их было почти сто. Голова кружилась считать. А теперь это легко. Вот и еще один полетел. Теперь осталось только пять. - Чего пять, милая? Скажи своей Сьюди. - Листьев. На плюще. Когда упадет последний лист, я умру. Я это знаю уже три дня. Разве доктор не сказал тебе? - Первый раз слышу такую глупость! - с великолепным презрением отпарировала Сью. - Какое отношение могут иметь листья на старом плюще к тому, что ты поправишься? А ты еще так любила этот плющ! Не будь глупышкой. Да ведь еще сегодня доктор говорил мне, что ты скоро выздоровеешь… Постарайся уснуть, мне надо позвать Бермана, я хочу писать с него золотоискателя-отшельника. Я самое большее на минутку. Смотри же, не шевелись, пока я не приду. Старик Берман был художник, который жил в нижнем этаже под их студией. Ему было уже за шестьдесят, и борода, вся в завитках, как у Моисея Микеланджело, спускалась у него с головы сатира на тело гнома. В искусстве Берман был неудачником. Он все собирался написать шедевр, но даже и не начал его. Уже несколько лет он не писал ничего, кроме вывесок, реклам и тому подобной мазни ради куска хлеба. Он зарабатывал кое-что, позируя молодым художникам, которым профессионалы-натурщики оказывались не по карману. Он пил запоем, но все еще говорил о своем будущем шедевре. А в остальном это был злющий старикашка, который издевался над всякой сентиментальностью и смотрел на себя, как на сторожевого пса, специально приставленного для охраны двух молодых художниц. Сью застала Бермана в его полутемной каморке нижнего этажа. В одном углу двадцать пять лет стояло на мольберте нетронутое полотно, готовое принять первые штрихи шедевра. Сью рассказала старику про фантазию Джонси и про свои опасения насчет того, как бы она, легкая и хрупкая, как лист, не улетела от них, когда ослабнет ее непрочная связь с миром. Старик Берман чьи красные глаза очень заметно слезились, раскричался, насмехаясь над такими идиотскими фантазиями. - Что! - кричал он. - Возможна ли такая глупость - умирать оттого, что листья падают с проклятого плюща! Первый раз слышу. Как вы позволяете ей забивать голову такой чепухой? Ах, бедная маленькая мисс Джонси! Здесь совсем не место болеть такой хорошей девушке, как мисс Джонси. Когда-нибудь я напишу шедевр, и мы все уедем отсюда. Да, да! Джонси дремала, когда они поднялись наверх. Сью спустила штору до самого подоконника и сделала Берману знак пройти в другую комнату. Там они подошли кокну и со страхом посмотрели на старый плющ. Потом переглянулись, не говоря ни слова. Шел холодный, упорный дождь пополам со снегом. Берман в старой синей рубашке уселся в позе золотоискателя-отшельника на перевернутый чайник вместо скалы. На другое утро Сью, проснувшись после короткого сна, увидела, что Джонси не сводит тусклых, широко раскрытых глаз со спущенной зеленой шторы. - Подними ее, я хочу посмотреть, - шепотом скомандовала Джонси. Сью устало повиновалась. И что же? После проливного дождя и резких порывов ветра, не унимавшихся всю ночь, на кирпичной стене еще виднелся один лист плюща - последний! Все еще темно-зеленый у стебелька, но тронутый по зубчатым краям желтизной тления и распада, он храбро держался на ветке в двадцати футах над землей. - Это последний, - сказала Джонси. - Я думала, что он непременно упадет ночью. Я слышала ветер. Он упадет сегодня, тогда умру и я… День прошел, и даже в сумерки они видели, что одинокий лист плюща держится на своем стебельке на фоне кирпичной стены. А потом, с наступлением темноты, опять поднялся северный ветер, и дождь беспрерывно стучал в окна, скатываясь с низкой голландской кровли. Как только рассвело, беспощадная Джонси велела снова поднять штору. Лист плюща все еще оставался на месте. Джонси долго лежала, глядя на него. Потом позвала Сью, которая разогревала для нее куриный бульон на газовой горелке. - Я была скверной девчонкой, Сьюди, - сказала Джонси, - Должно быть, этот последний лист остался на ветке для того, чтобы показать мне, какая я была гадкая. Грешно желать себе смерти. Теперь ты можешь дать мне немного бульона… Хотя нет: принеси мне сначала зеркальце, а потом обложи меня подушками, и я буду сидеть и смотреть, как ты стряпаешь. Часом позже она сказала: - Сьюди, надеюсь когда-нибудь написать красками Неаполитанский залив. Днем пришел доктор, и Сью подкаким-то предлогом вышла за ним в прихожую. - Шансы равные, - сказал доктор, пожимая худенькую, дрожащую руку Сью. - При хорошем уходе вы одержите победу. А теперь я должен навестить еще одного больного, внизу, Его фамилия Берман, Кажется, он художник, Тоже воспаление легких. Он уже старик и очень слаб, а форма болезни тяжелая. Надежды нет никакой, но сегодня его отправят в больницу, там ему будет покойнее. На другой день доктор сказал Сью: - Она вне опасности. Вы победили. Теперь питание и уход - и больше ничего не нужно. В тот же вечер Сью подошла к кровати, где лежала Джонси, с удовольствием довязывая ярко-синий, совершенно бесполезный шарф, и обняла ее одной рукой - вместе с подушкой. - Мне надо кое-что сказать тебе, белая мышка, - начала она. - Мистер Берман умер сегодня в больнице от воспаления легких. Он болел всего только два дня. Утром первого дня швейцар нашел бедного старика на полу в его комнате. Он был без сознания. Башмаки и вся его одежда промокли насквозь и были холодны, как лед. Никто не мог понять, куда он выходил в такую ужасную ночь. Потом нашли фонарь, который все еще горел, лестницу, сдвинутую с места, несколько брошенных кистей и палитру с желтой и зеленой красками. Посмотри в окно, дорогая, на последний лист плюща. Тебя не удивляло, что он не дрожит и не шевелится от ветра? Да, милая, это и есть шедевр Бермана - он написал его в ту ночь, когда слетел последний лист. 1. Можно ли назвать Бермана неудачником? Почему? 2. Какой главный шедевр он создал в своей жизни? 3. Что спасло тяжелобольную Джонси? 4. В чем отразилась истинная человеческая красота старого художника? 5. Как проявляется красота человека?

Вопрос: Прочитайте текст. Почему все одноклассники сохранили листки с домашним заданием? Что ценного было в этих листках? Подумайте и поделитесь размышлениями о том, что вам больше всего нравится в ваших одноклассниках. *** Г. Чепмен, Р. Кэмпбелл Однажды учительница математики из Миннесоты дала ученикам такое домашнее задание: составить список класса, подумать, что больше всего нравится в каждом из одноклассников, и записать это качество напротив его фамилии. В конце урока она собрала списки. Это было в пятницу. За выходные она обработала результаты и в понедельник раздала каждому ученику листок, на котором перечислила все то хорошее, что заметили в нем одноклассники. Ребята читали, то тут, то там слышался шепот: «Неужели это все обо мне? Я и не знал, что меня так любят». Они не обсуждали результаты в классе, но учительница знала: она достигла цели. Ее ученики поверили в себя. Через несколько лет один из этих ребят погиб во Вьетнаме. Его хоронили на родине, в Миннесоте. С ним пришли проститься друзья, бывшие одноклассники, учителя. На поминках его отец подошел к учительнице математики: -Я хочу показать вам кое-что. – Из бумажника он достал сложенный вчетверо, потертый на сгибах листок. Было видно, что его много раз читали и перечитыва- ли. – Это нашли в вещах сына. Он не расставался с ним. Узнаете? Он протянул ей бумагу. Это был список положительных качеств, которые заметили в его сыне одноклассники. -Большое вам спасибо, – сказала его мать. – Наш сын так этим дорожил. И тут случилось удивительное: один за другим одноклассники доставали такие же листки. Многие всегда держали их при себе, в бумажниках. Кто-то даже хранил свой в семейном альбоме. Один из них сказал: -Мы все сохранили эти листки. Разве можно такое выбросить?

Вопрос: Подумайте, что значит быть духовно богатым. Завершите предложение. Быть духовно богатым – значит … … .

Вопрос: Шаль с кистями А. Широв Несмотря на свои семьдесят пять лет, бабушка еще была не безразлична к красивой одежде. Я помнил, как она любила наряжаться в свои сравнительно лучшие годы. Теперь она зависела от детей, не имела возможности выбирать по вкусу, – что дарили, то и носила. Я уезжал учиться. Родственники и их бесчисленное потомство всех возрастов и ростов пришли провожать. Заполнив двор, галдели, желали мне доехать целым и невредимым. Последней меня обняла бабушка. Я ощутил ее маленькие, иссушенные кости. Она заплакала, я шутя поднял ее, чтобы приободрить, – весила она не больше куколки. Широкое платье и высокий головной убор, какой она носила еще в молодости, делали ее еще моложе, и я этим обманывался. Глядя на нее, не верилось, что это бабушка, которая долго со мной возилась, носила на спине, спасая от наводнения; не верилось, что когда-то я был сильно к ней привязан, но с годами отошел, оставил в одиночестве, как и другие внуки в свою очередь. Надо было сделать ей что-нибудь приятное. Закажи, что хочешь, я привезу, – сказал я. Она еле вымолвила: Джан. и снова расстроилась. Ты не стесняйся, говори! В больших благородных городах, наверное, много хороших красивых плат ков... – начала она нерешительно. Я привезу, только скажи какой? Хорошо бы шерстяной, с кистями, чтобы цвет имел зеленый или голубой, чтобы на нем были яркие алые цветы… Она взахлеб перечислила все качества платка, одно за другим, даже представлять красивую вещь доставляло ей удовольствие. Глаза засветились, плечи выпрямились, появилось даже немного кокетства, но вдруг опомнилась и боязливо взглянула на меня постаревшими глазами: не далеко ли зашла? -Ты особо не торопись, когда попадется, тогда и купишь. -Хорошо. -А деньги я потом тебе отдам. Я обиженно взглянул на нее. -Хорошо, верблюжонок, поезжай с богом, – быстро согласилась она. Но подарок я обещал, находясь под воздействием особого чувства, и как только оказался в городе, у меня появились другие интересы, другие заботы. И все же обещание где-то во мне жило и время от времени давало знать о себе легким беспокойством. Иногда мне случалось заходить в универмаги по разным причинам, но подняться этажом выше, в отдел платков, ленился. Купить было на что, а все же не решался, успокаивал себя тем, что до каникул еще далеко, еще успеется. Зимой не поехал. Так отложил покупку до лета. Когда началась беготня перед отъездом, обнаружил: если куплю шаль, на билет не останется. Я взял билет, занял денег у знакомого и поехал в универмаг. Такого платка, как просила бабушка, не оказалось. Всю дорогу было неловко: как я появлюсь перед ней? Старушка спешила мне навстречу, опираясь на посох. Все время я чувствовал на себе ее ласковый взгляд и не мог прямо смотреть ей в глаза, боясь встретить в них радостное ожидание подарка, которое сменилось бы разочарованием. Особенно неловко было открывать чемодан, раздавать гостинцы прибежавшим детям. Мне стало стыдно за свою мелочность, малодушие. Я подошел и вручил ей обыкновенный кошелек из кожзаменителя. Право, подарка более глупого нельзя было придумать. Да и купил я его, имея в виду вовсе не ее. Она обрадовалась, слезы потекли по морщинам. Я пробубнил что-то насчет платка, оправдываясь и в то же время давая понять, что не забыл. Вначале она не поняла, потом догадалась, о чем я. Ну что ты, главный подарок для меня ты сам. Пока жива, еще раз тебя увидела, много ли старухе надо! Я почувствовал облегчение: значит, не помнила, не думала все время о платке (все время думал о платке я), ведь она же и не просила непременно в этот раз! Потом о своем обещании я вспоминал все реже, отвлеченнее. Приближались каникулы. Как-то вечером вернулся в общежитие. Почему-то перед глазами стояла бабушка: видел ее маленькой девочкой, невестой, старухой, идущей вдаль, горбясь... Утром я обошел все магазины и достал точно такой, как она хотела: с длинными кистями, с алыми цветами на голубом фоне – большой шерстяной платок. Но не мог успокоиться, пока в тот же день не улетел домой. Я торопился, мысленно подгонял самолет, так не терпелось быстрее вручить. Шаль я держал на коленях, словно бабушка ее уже сто лет носила. Вышла встречать меня, как обычно, вся улица, взрослые и дети, и как будто не все. Шли навстречу, как и прежде, но словно не так. И улыбались мне, как обычно, но как-то иначе. Согнутая старушка не ковыляла среди них, опираясь на свой посох. И дети ее не обгоняли. 1. Почему герой рассказа чувствовал неловкость перед встречей с бабушкой? 2. О чем мог сожалеть юноша? 3. Как можно оценить поступок героя рассказа? 4. Что мешает человеку проявлять свои добрые качества? 5. Что важно всегда выполнять каждому сыну, дочери, внуку, внучке?

Вопрос: Прочитайте текст. Какие наставления дает автор? Почему нужно слушать свою совесть? Напишите творческое письмо-обращение к людям. Дайте в нем свои наставления о том, как жить по совести. Как воспитать настоящего человека? (Фрагмент) В. Сухомлинский Поступай так, как должно, не для видимости, не потому что кто-то увидит твои хорошие поступки и похвалит тебя, а по велению собственной совести. Быть настоящим человеком наедине со своей совестью значительно труднее, чем на глазах людей, оценивающих твои поступки, одобряющих добро и порицающих зло. Отчитываться перед своей совестью несравненно труднее, чем перед другим человеком. Если ты наедине с самим собой делаешь что-то плохое и полагаешь, что об этом никто не узнает, – ты ошибаешься. Прятаться от людей – низость, прятаться от себя – низость, помноженная на подлость и лицемерие. Будь предельно честен наедине с самим собой.